Библиографическое описание:
Ильичева Е.Д. Функция сна в фарсе «Как опасно предаваться честолюбивым снам» // Образовательный альманах. 2017. № 5 (80). Часть 1. URL: https://f.almanah.su/2017/80-1.pdf.
Сновидение, как указывал З. Фрейд, существует на двух уровнях: кроме явного содержания – того, что привиделось во время сна (зрительных образов, картин, действий), – существуют и скрытые мысли – то глубинное, что стоит за зрительными образами и требует своего обнаружения[1] ("Седьмая лекция. явное содержание сновидения и скрытые его мысли"). В художественном мире сновидения играют значимую сюжетную роль, выступая в качестве ретроспективного или проспективного намека. Кроме того, в литературном сне – как в особой миметической форме – смыкаются мир вымысла и мир эмпирический; мир героя и мир читателя: «Сделайте опыт, прочитайте “Вечера” Гоголя, рассказ за рассказом, не растягивая на долгий срок, – [отметил некогда А.М. Ремизов,] – и я по опыту знаю, что и самому “бессонному” приснится сон».[2]
Посмотрим, как обустроено «пространство сна» в фарсе Ф.М. Достоевского «Как опасно предаваться честолюбивым снам». Сон строится на совмещении ракурсов видения – прежде всего взгляда "изнутри" и "извне", видение спящего и взгляд на спящего.
Герой фарса – мелкий чиновник Пётр Иванович Блинов спит в своей квартире в петербургском доходном доме, но вдруг ощущает себя богатым помещиком:
"Он помещиком тысячи душ
В необъятное въехал село.
"<...>"
Произносит он краткую речь,
За добро обещает добром,"<...>"
Тот, кто спит, – дворянин без двора; тот, кто живет во сне, – настоящий барин, владелец других людей:
"И, грозя проходившей чрез двор
Чернобровке, лукаво мигнул
«Как зовут тебя, милая?.. ась?»
«Палагеей».<…>
Вот на днях я поеду в Москву
И гостинец тебе дорогой
Привезу...»"
Сон вырывает из глубин подсознания представления нашего героя об успехе, о барстве, о настоящей жизни. Перед нами - потаенные мечты, с одной стороны; с другой – так действительно жили, вспомним, к примеру, «Евгению. Жизнь званская» Г.Р. Державина или «Евгения Онегина» Пушкина. Онегин ведет жизнь молодого человека, свободного от каких бы то ни было обязательств. Его день начинается далеко за полдень. В его распорядке в принципе нет места службе:
Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
(Гл.1, XV)
Утренний туалет, чашка чаю, кофе, прогулка, обед, ресторан, дружеская встреча – составляют основу жизненного круга:
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед
Но при всей своей изначальной состоятельности, начиная с екатерининских времен, столичное дворянство, поголовно было в долгах.[3]
Важно: когда Петр Иванович Блинов видит себя воистину властителем душ, то это не пустые фантазмы – это реальная жизнь, но только не его, а кого-то другого. Его реальность, восстанавливающаяся в момент просыпания, совершенно иная: в квартиру входит вор и собирает в ней то немногое ценное, что в ней есть – одежду и серебро. Попытка во сне присвоить себе большее, чем есть, значение привела к присвоению наяву другим того, что у героя было. «Честолюбивое видение» и последовавший за ним кошмар тесно связаны между собой, так что рядом с вИдением себя как богатого помещика оказывается иное видЕние: "Петру Иванычу вдруг приснился весь департамент с <…> делами и начальником отделения. Вот начальник отделения приподнялся с каким-то делом, подходит к нему и говорит “перепишите” <…>. “Хорошо-с; я вот дам Ефимову”, — отвечает немного изумившийся Петр Иваныч... “Какому Ефимову? — говорит сурово начальник, — разве вы забыли, что Ефимову отдано ваше место, а вы за неисполнительность и соблазнительный образ поведения переведены на место Ефимова!..”»
Прыжок выше головы не удается. Хуже же всего для героя то, что кошмар реализуем. Обокраденный чиновник пускается вдогонку за жуликом, догнать которого не получается: "Между тем таинственный незнакомец уже достиг конца улицы и повернул... куда? в которую сторону?.. Петр Иваныч не видал..." Зато сталкивается он со своим начальником: "Вдруг с конца улицы показались дрожки, называемые пролетками. В дрожках сидел одетый в пальто господин с веселым лицом. <…> Поклон был такой, какие свидетельствуются только начальникам, из чего и можно с достоверностию заключить, что господин в пальто был его начальник". Впрочем, почтительнейший поклон был отдан раздетым чиновником – и нагота подчиненного не осталась незамеченной и неоцененной: "А уж если есть точно желание не служить, а плясать качучу, Есть на то и приличное звание — Я удерживать вас не хочу!"
Стоит отметить, что "красноречивый" во сне Блинов не в состоянии объясниться с начальством в реальной жизни:
— Что это вы... в такую пору... в таком виде... танцуете?..
— Танцую, — мог только проговорить дрожащим голосом дрожащий Петр Иваныч, не привыкший с детских лет противоречить старшим».
В конечном счете, герой вынужден подать в отставку, оставшись без денег, ценностей и совершенно один. Супруга его, Федосья Карповна, из похождений голого Блинова по Петербургу делает вывод об измене последнего ("— Не поверю! …Изменник! До какого сраму дожила я, несчастная!<…>"). Вывод внешне совершенно парадоксальный и неоправданный. Однако в действительности она ведь таким образом проникает в содержание честолюбивого сна героя:
«И, грозя проходившей чрез двор
Чернобровке лукаво мигнул…».
То же самое можно сказать и о заключении начальника. Голый человек на улице, бегущий за неизвестным, вряд ли с логической неизбежностью может вызвать ассоциацию с танцором, исполняющим качучу (кстати, преимущественно женский танец). Вывод его, как и вывод жены об измене, весьма странен. И тем не менее начальник опять-таки проникает в содержание честолюбивого сна героя – в его нежелание состоять на службе, работать:
"Он помещиком тысячи душ
В необъятное въехал село…».
Есть только один герой, который воспринимает произошедшее с ним в совершенно серьезном тоне, даже с претензией на трагичность. Есть только один герой, который не догадывается, насколько его потаенное, но ничем не подкрепленное и не оправданное честолюбие видно другим, – это сам Блинов:
"Судьбою угнетаемый,
В отставку подал я,
Немало тут утрачено
Убыток — и большой!.." <…>
Успел уж я умаяться
В житейском мятеже,
Подумать приближается
Пора и о душе! ''<…>
Произошедшее с собой Блинов до конца оценивает исключительно как крах, обусловленный несчастной судьбой. Несмотря даже на профессиональную несостоятельность, сводимую то к неудачной фамилии: «Ведь вот, будь немецкая фамилия, хоть подобие немецкой фамилии будь... а то — Блинов!», то к возможным козням окружающих: «Да уж не подать ли мне в отставку, <…> покуда выйдет отставка, тиснуть в «Полицейской газете», что вот так и так, дескать, чиновник с одобрительным аттестатом... Ведь уж мне, верно, дадут аттестат одобрительный?»
Достоевский использует традиционную форму сна, с границей между миром спящего и миром его окружающим. Но эта граница у Достоевского нечеткая и приоткрытая: о глубоко личных сонных мечтаниях героя догадываются все окружающие его герои, руководясь его мечтаниями в своих действиях. Вероятно, эта приоткрытость героя связана с нарождающимися в творчестве Достоевского категориями двойничества и полифоничности.
Список литературы
1. Фрейд.З, «Введение в психоанализ. Лекции 1-15»СПб.,Алетейя,1999
2. Соколов А.Г. «История русской литературы конца XIX- начала XX века» 4-е изд.,доп.и перераб.-М.:2000. - 432 с.
3. Лотман Ю.М. ''Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, - Ленинград: Просвещение, 1980. III том, стр. 219.
[1] Фрейд.З, «Введение в психоанализ. Лекции 1-15»СПб.,Алетейя,1999
[2] Соколов А.Г.«История русской литературы конца XIX- начала XX века» 4-е изд.,доп.и перераб.-М.:2000.- 432 с.
[3] Лотман Ю.М. ''Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, - Ленинград: Просвещение, 1980. III том, стр. 219.
Ильичева Е.Д. Функция сна в фарсе «Как опасно предаваться честолюбивым снам» // Образовательный альманах. 2017. № 5 (80). Часть 1. URL: https://f.almanah.su/2017/80-1.pdf.
Сновидение, как указывал З. Фрейд, существует на двух уровнях: кроме явного содержания – того, что привиделось во время сна (зрительных образов, картин, действий), – существуют и скрытые мысли – то глубинное, что стоит за зрительными образами и требует своего обнаружения[1] ("Седьмая лекция. явное содержание сновидения и скрытые его мысли"). В художественном мире сновидения играют значимую сюжетную роль, выступая в качестве ретроспективного или проспективного намека. Кроме того, в литературном сне – как в особой миметической форме – смыкаются мир вымысла и мир эмпирический; мир героя и мир читателя: «Сделайте опыт, прочитайте “Вечера” Гоголя, рассказ за рассказом, не растягивая на долгий срок, – [отметил некогда А.М. Ремизов,] – и я по опыту знаю, что и самому “бессонному” приснится сон».[2]
Посмотрим, как обустроено «пространство сна» в фарсе Ф.М. Достоевского «Как опасно предаваться честолюбивым снам». Сон строится на совмещении ракурсов видения – прежде всего взгляда "изнутри" и "извне", видение спящего и взгляд на спящего.
Герой фарса – мелкий чиновник Пётр Иванович Блинов спит в своей квартире в петербургском доходном доме, но вдруг ощущает себя богатым помещиком:
"Он помещиком тысячи душ
В необъятное въехал село.
"<...>"
Произносит он краткую речь,
За добро обещает добром,"<...>"
Тот, кто спит, – дворянин без двора; тот, кто живет во сне, – настоящий барин, владелец других людей:
"И, грозя проходившей чрез двор
Чернобровке, лукаво мигнул
«Как зовут тебя, милая?.. ась?»
«Палагеей».<…>
Вот на днях я поеду в Москву
И гостинец тебе дорогой
Привезу...»"
Сон вырывает из глубин подсознания представления нашего героя об успехе, о барстве, о настоящей жизни. Перед нами - потаенные мечты, с одной стороны; с другой – так действительно жили, вспомним, к примеру, «Евгению. Жизнь званская» Г.Р. Державина или «Евгения Онегина» Пушкина. Онегин ведет жизнь молодого человека, свободного от каких бы то ни было обязательств. Его день начинается далеко за полдень. В его распорядке в принципе нет места службе:
Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
(Гл.1, XV)
Утренний туалет, чашка чаю, кофе, прогулка, обед, ресторан, дружеская встреча – составляют основу жизненного круга:
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед
Но при всей своей изначальной состоятельности, начиная с екатерининских времен, столичное дворянство, поголовно было в долгах.[3]
Важно: когда Петр Иванович Блинов видит себя воистину властителем душ, то это не пустые фантазмы – это реальная жизнь, но только не его, а кого-то другого. Его реальность, восстанавливающаяся в момент просыпания, совершенно иная: в квартиру входит вор и собирает в ней то немногое ценное, что в ней есть – одежду и серебро. Попытка во сне присвоить себе большее, чем есть, значение привела к присвоению наяву другим того, что у героя было. «Честолюбивое видение» и последовавший за ним кошмар тесно связаны между собой, так что рядом с вИдением себя как богатого помещика оказывается иное видЕние: "Петру Иванычу вдруг приснился весь департамент с <…> делами и начальником отделения. Вот начальник отделения приподнялся с каким-то делом, подходит к нему и говорит “перепишите” <…>. “Хорошо-с; я вот дам Ефимову”, — отвечает немного изумившийся Петр Иваныч... “Какому Ефимову? — говорит сурово начальник, — разве вы забыли, что Ефимову отдано ваше место, а вы за неисполнительность и соблазнительный образ поведения переведены на место Ефимова!..”»
Прыжок выше головы не удается. Хуже же всего для героя то, что кошмар реализуем. Обокраденный чиновник пускается вдогонку за жуликом, догнать которого не получается: "Между тем таинственный незнакомец уже достиг конца улицы и повернул... куда? в которую сторону?.. Петр Иваныч не видал..." Зато сталкивается он со своим начальником: "Вдруг с конца улицы показались дрожки, называемые пролетками. В дрожках сидел одетый в пальто господин с веселым лицом. <…> Поклон был такой, какие свидетельствуются только начальникам, из чего и можно с достоверностию заключить, что господин в пальто был его начальник". Впрочем, почтительнейший поклон был отдан раздетым чиновником – и нагота подчиненного не осталась незамеченной и неоцененной: "А уж если есть точно желание не служить, а плясать качучу, Есть на то и приличное звание — Я удерживать вас не хочу!"
Стоит отметить, что "красноречивый" во сне Блинов не в состоянии объясниться с начальством в реальной жизни:
— Что это вы... в такую пору... в таком виде... танцуете?..
— Танцую, — мог только проговорить дрожащим голосом дрожащий Петр Иваныч, не привыкший с детских лет противоречить старшим».
В конечном счете, герой вынужден подать в отставку, оставшись без денег, ценностей и совершенно один. Супруга его, Федосья Карповна, из похождений голого Блинова по Петербургу делает вывод об измене последнего ("— Не поверю! …Изменник! До какого сраму дожила я, несчастная!<…>"). Вывод внешне совершенно парадоксальный и неоправданный. Однако в действительности она ведь таким образом проникает в содержание честолюбивого сна героя:
«И, грозя проходившей чрез двор
Чернобровке лукаво мигнул…».
То же самое можно сказать и о заключении начальника. Голый человек на улице, бегущий за неизвестным, вряд ли с логической неизбежностью может вызвать ассоциацию с танцором, исполняющим качучу (кстати, преимущественно женский танец). Вывод его, как и вывод жены об измене, весьма странен. И тем не менее начальник опять-таки проникает в содержание честолюбивого сна героя – в его нежелание состоять на службе, работать:
"Он помещиком тысячи душ
В необъятное въехал село…».
Есть только один герой, который воспринимает произошедшее с ним в совершенно серьезном тоне, даже с претензией на трагичность. Есть только один герой, который не догадывается, насколько его потаенное, но ничем не подкрепленное и не оправданное честолюбие видно другим, – это сам Блинов:
"Судьбою угнетаемый,
В отставку подал я,
Немало тут утрачено
Убыток — и большой!.." <…>
Успел уж я умаяться
В житейском мятеже,
Подумать приближается
Пора и о душе! ''<…>
Произошедшее с собой Блинов до конца оценивает исключительно как крах, обусловленный несчастной судьбой. Несмотря даже на профессиональную несостоятельность, сводимую то к неудачной фамилии: «Ведь вот, будь немецкая фамилия, хоть подобие немецкой фамилии будь... а то — Блинов!», то к возможным козням окружающих: «Да уж не подать ли мне в отставку, <…> покуда выйдет отставка, тиснуть в «Полицейской газете», что вот так и так, дескать, чиновник с одобрительным аттестатом... Ведь уж мне, верно, дадут аттестат одобрительный?»
Достоевский использует традиционную форму сна, с границей между миром спящего и миром его окружающим. Но эта граница у Достоевского нечеткая и приоткрытая: о глубоко личных сонных мечтаниях героя догадываются все окружающие его герои, руководясь его мечтаниями в своих действиях. Вероятно, эта приоткрытость героя связана с нарождающимися в творчестве Достоевского категориями двойничества и полифоничности.
Список литературы
1. Фрейд.З, «Введение в психоанализ. Лекции 1-15»СПб.,Алетейя,1999
2. Соколов А.Г. «История русской литературы конца XIX- начала XX века» 4-е изд.,доп.и перераб.-М.:2000. - 432 с.
3. Лотман Ю.М. ''Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, - Ленинград: Просвещение, 1980. III том, стр. 219.
[1] Фрейд.З, «Введение в психоанализ. Лекции 1-15»СПб.,Алетейя,1999
[2] Соколов А.Г.«История русской литературы конца XIX- начала XX века» 4-е изд.,доп.и перераб.-М.:2000.- 432 с.
[3] Лотман Ю.М. ''Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, - Ленинград: Просвещение, 1980. III том, стр. 219.