Оригинал материала размещен в выпуске № 10 (48) https://f.almanah.su/48.pdf
На сегодняшний день сказка превратилась не только в увлекательную фантастическую или поучительную историю. В современном обществе ее склонны скорее рассматривать, как способ убежать от реальности, разгрузиться от повседневных забот. И эта потребность внесла коррективы в изначальное предназначение сказок. Мы привыкли воспринимать их как своеобразное пособие «Как быть добрым, справедливым». При этом уже как к должному относимся к тому, что злость и подлость в них уступают храбрости и смекалке. Смелый и благородный герой обязательно получит в награду прекрасную принцессу или клад, или то и другое вместе. При этом сказочные истории многие исследователи воспринимают не столько как художественное произведение, сколько как кладезь информации об истории, верованиях и культуре народа, сложившего сказку.
В 20-х годах прошлого вплотную изучением этого жанра занялся советский филолог и фольклорист В.Я. Пропп. По его словам, сказки являются ключом к анализу лингвистики и поэтики литературного наследия. В результате подобных рассуждений профессора мы получили знаменитую схему, по которой строится сюжет волшебной сказки, однако даже сам ученый подтверждал, что в его изысканиях много «белых пятен». Именно он одним из первых подверг сомнению общепринятое деление этих произведений на волшебные, бытовые и сказки о животных, справедливо отмечая, что в сказках о животных немало волшебства, а волшебных историях зачастую ведущие роли отводятся животным [4; 12].
До Проппа благодатный материал для исследования в сказке увидел и Ф.И. Буслаев. Он, также подчеркивая самобытность сказочных произведений, но все же акцентировал внимание на том факте, что сказка имеет некие вторичные мотивы, а ее предтечей является миф. Ученый подкреплял это тем, что в мировой литературе много похожих, а то и одинаковых сюжетов. Из-за типизации и схожести сюжетов в сказках появлялись и типичные, скорее даже стереотипные герои. Уже после него к аналогичному мнению пришел и Пропп. [1; 15]. Еще один советский фольклорист, исследователь образов восточнославянских сказок Н.В. Новиков едва ли не самым знаковым образом называет Змея-Горыныча [3; 159]. Происхождение этого сказочного существа, как и предполагал в свою очередь и В. Я. Пропп, имеет божественные корни. По мнению Новикова, этот персонаж воплотил в себе черты бога огня Сварога и святого Кузьмы, который по преданию трудился кузнецом. Однако после череды набегов монголо-татарской орды, которая использовала огонь как основной способ устрашения, Змей Горыныч стал трактоваться исключительно как негативный персонаж, ибо тоже воплощал страх перед огнем. И теперь в классических сказках Змей Горыныч появляется как разрушитель домов и королевств, персонаж, который требует жертвоприношения и похищает юных дев. [3; 160]. Образ же Ивана-Царевича и родственного ему по «полномочиям» богатыря, по мнению уже Проппа, базируется на цикле мифов, но на сей раз не скифских, а древнегреческих - о странствиях Геракла. Квэстовые мотивы в русских сказках самые популярные. Это выполнение поэтапных заданий, преодоление промежуточных препятствий на пути к заветной цели. Как правило, преодолевать их помогают или три спасенные зверушки, или три бабушки-старушки, наделенные волшебной силой, или подобные им существа.
Кандидат филологических наук Варвара Добровольская больше внимания уделила женским образам в сказках. Из ее исследований выходит, что сказки предлагают нам лишь три типа героинь. Первый - Баба Яга, причем этот персонаж единственный, который в разных сказках может представать по-разному: от злобной старухи, которая не прочь закусить младенцами и сжить героя со свету просто забавы ради, до мудрой советчицы, защитницы справедливости и помощницы. Ко второй группе, по классификации Добровольской, относится тип «идеальная женщина». Это разнообразные прекрасные добрые царевны, угнетенными злобными мачехами падчерицы, и ответственные старшие сестры, которые берут шефство над непослушными братьями. Также филолог причисляет к этой группе и отважных женщин, которые спасают мужей – расколдовывают их от чар по примеру героини сказки «Финист – ясный сокол». А вот Царь-птица, Василиса Премудрая, Марья Моревна – это героини другого порядка, и в равной степени могут, как сами спасать возлюбленных, так и быть спасенными. [2; 5].
Эти персонажи и сюжеты настолько устоявшиеся, что уже в начале сказки читатель может спрогнозировать ее завершение и мало в чем ошибиться. Чтобы интерес к сказкам не ослабевал, и они не превращались в ритуальные «мертвые» произведения, наподобие колыбельных, закличек, обжинок, писатели, мультипликаторы и кинематографисты принялись переосмысливать и модернизировать сказочные сюжеты, придавать персонажам несвойственные тем черты, а то и придумывать продолжения, ведь всегда хочется знать, что случается после условного свадебного пира и сказочных «долго и счастливо». На страницах интернет-журнала «Мир фантастики» такое вольное обращение с сюжетом и мотивами называют «убийством сказок». И знаковым в этом плане стал мультфильм «Шрек». Здесь сработал принцип перевернутого «аленького цветочка», и зритель с воодушевлением воспринял разрушение стандартов, при господстве которых прекрасную принцессу получает прекрасный принц, а злодей людоед или навеки посрамлен, или вовсе убит. Змей Горыныч или же Дракон-убийца (на западноевропейский манер) тоже оказывается добродушной драконихой, да еще и заводит романтичные отношения с ослом. После этого анимационного фильма переиначивание сказочных сюжетов стало трендом. И не только в кинематографе. Руку к этому приложили такие мэтры литературы как Анджей Сапковский с его «Ведьмаком», Нил Гейман и его произведение «Звездная пыль», Терри Прачетт и его «Золушка», трансформировавшаяся в глупую и капризную девицу, цель которой исключительно брак с принцем. Но не только зарубежные писатели и кинематографисты западного полушария встали на путь взламывания стереотипов.
Уже спустя три года после премьеры «Шрека» студия «Мельница» выпустила свой мультипликационный хит «Алеша Попович и Тугарин Змей». Российские мультипликаторы не стали настолько разительно отходить от оригинальных былинных сказаний, но внесли коррективы в изначальный сюжет. Вместо эталонного богатыря мы сталкиваемся, по сути, с шалопаем из разряда «сила есть – ума не надо». У его странствий правильная мотивация – вернуть украденное золото своим землякам. Но из-за легкомыслия и невнимательности героя он и его провожатые попадают в забавные переплеты. Создатели мультипликационной ленты переосмыслили и образ богатырского коня. Из помощника и «транспортного средства» богатырский конь превратился в бесполезное и чрезмерно разговорчивое приложение по имени Гай Юлий Цезарь или если проще – коня Юлия. Такая кличка животного была призвана усилить диссонанс между тем, каким богатырский конь предстает в сказках и былинах, и тем, что получил Алеша. В честь знаменитого полководца и завоевателя назвали обычного фанфарона. Мультфильм действует под девизом: «Все не то, чем кажется». Вот мы и получаем меч-кладенец, который рассыпается в руках у Алеши, а вместо могучего Святогора, воспетого в древних сказаниях, зрители и герои мультфильма видят дряхлого старца, мощь которого заключалась лишь в его доспехах и слухах о его былых подвигах. При этом сам Алеша хоть и предстает простаком, но остается с присущим былинным героям гипертрофированным чувством справедливости, которое и руководит им. И все же в данном произведении обесценивается мотив спасения сказочных животных. Что изменилось бы, если бы Алеша не встретился со спасенной Тихоном лошадью? Так ли уж помог герою богатырский конь? Скрытый мотив таков – не тратить время на помощь кому-либо, если это «тормозит» процесс достижения главной цели. Ведь Юлий, если отталкиваться от сюжета мультфильма, только мешал герою и его спутникам, выступал эдаким искусителем, сбивал с правильного пути. Во второй истории про Добрыню Никитича из привычного сказочного уклада выбивается Змей Горыныч. Здесь из жестокого и кровожадного чудища он превращается в трусоватого добряка, который ничего плохого не хотел, но «так вышло» - оказался не в том месте и не в то время. А лента о приключениях Ильи Муромца вывела едва ли не на первый план эмансипированного женского персонажа – журналистку Аленушку. Но даже если причислить ее к типу «отважных женщин» (по классификации Добровольской), то это скорее карикатура на них, ибо героиня мультипликационной ленты скорее мешает богатырю, отвлекает от миссии. Она и не стала самостоятельной целью квэста, как, к примеру Царевна-лягушка, и роль спасительницы ей не удалась. Аленушка осталась лишь сопутствующим препятствием к решению главной задачи, эдакой трансформацией коня Юлия.
Дальше – больше. В 2007 году стартует книжная серия о приключениях наднепрянской ведьмы-тинейджера Ирки Хортицы, которая вышла из-под пера украинских мастеров фэнтези-жанра Илоны Волынской и Кирилла Кощеева. Данный цикл словно встряхивает устоявшийся мир славянской мифологии и народных сказок до самых основ. Бог природы и животных Симаргл по итогу оказывается кем-то вроде закомплексованного подростка, который не смог простить возлюбленной ее легкомысленного поведения и решил разрушить планету руками своей еще не рожденной дочери – Ирки. Скифская богиня Змея-Табити и подчиненный ей все тот же Змей Горыныч на поверку просто хотели спасти мир, пусть и ценой гибели 13-летней девочки. Однако самым большим разочарованием цикла оказалась сказка о Царевне-лягушке, в которой Василиса на самом деле была жабой, стремившейся захватить власть в королевстве Ивана-царевича.
Переосмысление сказок в кино и литературе сейчас преследует цель, о которой мы говорили в начале статьи – оно призвано развлекать, удивлять, переносить в другую, альтернативную реальность. Здесь нет предсказуемости, и зло может победить, а может мимикрировать под добро, а после все равно нанести удар. В классических русских сказках Кощей Бессмертный никогда не станет помогать Ивану-царевичу, он будет повержен в наказание за свои злодеяния. Змей Горыныч падет от руки Ивана – крестьянского сына. Василиса Премудрая останется эталоном доброты и мудрости и никогда не предаст возлюбленного, сбросит лягушачью кожу, чтобы остаться человеком. Царевна-Несмеяна никогда не улыбнется никому, кроме Емелюшки. Это стереотипы, от которых хотят уйти современный кинематограф и литература. Но так ли уж они плохи? Стереотипы в русских сказках помогают детям, основным потребителям этого литературного жанра, расставить акценты по принципу «Что такое хорошо и что такое плохо». Сказкам свойственна безальтернативность, во главе угла которой лежит утверждение: «добро всегда побеждает зло, герой получит награду, разлученные злыми силами влюбленные – друг друга, угнетенный – свободу, честный бедняк – богатство, а завистливый богач разорится или погибнет». Новаторский подход к толкованию сказочных сюжетов изобилует так называемой «серой моралью». К примеру, любимая современными детьми франшиза «Последний богатырь». Бывший шарлатан становится вдруг последней надеждой на выживание для сказочного измерения Белогорье, а былинные богатыри превращаются в отъявленных злодеев. Подобный ход уже пытались обыграть в фильме 2006 года «Реальная сказка», но тогда фильм провалился в прокате и не возымел такого эффекта как «Богатырь». Новые адаптации сказочных сюжетов учат детей не доверять сказкам, искать в действиях любого персонажа подвох и удаляют маленьких зрителей и читателей от истоков народной мудрости. И многие дети знакомятся с подобными адаптациями раньше, чем с классической сказкой, поэтому последняя вызывает у ребят отторжение или насмешку. Они же помнят «как было на самом деле». Вариацию принимают как норму.
Что же можно сказать в итоге? Термин «стереотипы» получил сегодня негативную коннотацию, но ничего негативного в нем нет. Стереотипы в сказках – это схемы, азы, на которых базируется сюжет. И сначала дети должны усвоить азы, понять, что русская народная сказка – это исходная точка, а все попытки переосмыслить, переиначить – не более, чем производные.
Библиографический список
1. Буслаев Ф.И. Народный эпос и мифология / Ф. И. Буслаев. - Москва: Высшая школа, 2003- 399 с. - (Классика литературной науки).2. 2. Добровольская В.Е. Предметные реалии русской волшебной сказки. — М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 2009. — 224 с.
3. Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной сказки. [Электронный ресурс]. URL: https://studfile.net/preview/5484160/page:159/ (дата обращения 03.09.2021).
4. Пропп В. Морфология сказки / Гос. ин-т истории искусств. — Л.: Academia, 1928. — 152 с. — (Вопр. поэтики; Вып. XII).